Как ни печально, вся история человечества есть история непрерывных войн,
и Япония в этом смысле не лучше и не хуже остальных стран. Хотя, в отличие
от "большого мира", бушевавшие на территории архипелага житейские
шторма носили локальный, словно бы домашний характер (в сравнении, например,
с масштабными действиями персов, римлян, гуннов и прочих многолюдных народностей,
населявших бескрайние просторы континента), их жестокость и, скажем так,
коэффициент кровавости нисколько не уступали "лучшим" образцам.
При всем при том известный нам исторический период весьма короток - около
пятнадцати веков. Этого маловато, если вспомнить тысячелетние глубины Эллады,
Египта, Китая, не говоря уж о более древних цивилицациях. Чтобы наглядней
вообразить себе эти соотношения, вспомним: лишь через семьсот лет после
того, как родился, жил и был распят Христос, появляется один из первых
письменных памятников Японии - "Кодзики" ("Записки о делах
древности"), датируемый 712 годом. Что происходило на благословенных
островах до того, мы можем лишь предполагать, отталкиваясь от скудных археологических
данных. Всё существовавшее до нашей эры и по IV век включительно относят
к "ранней культуре", безвозвратно канувшей в омут времен. Период
в шесть сотен лет (с 334 г. до н. э. по 300 г. н. э.) именуется "культурой
Яо", и только. Бронзовый век в Японии был коротким, а изделия из бронзы
находили применение лишь как признак благосостояния владельца. Между тем
в качестве оружия уже вовсю применялись заморские железные мечи, импортируемые
из Поднебесной. Припомнив, что с данным отрезком истории соотносится знаменитое
китайское Троецарствие, нетрудно вообразить ассортимент и качество товара.
Мы не можем назвать точную дату появления привычного сегодня оружия, именуемого
"катаной" или "самурайским" мечом, конкретно - слегка
изогнутого клинка с длинной (на три захвата ладони) рукояткой и общей протяженностью
в пределах одного метра. Пытаться определить год или даже век немыслимо,
поскольку замечательный нихон-то (Nihon To) возник как результат довольно растянутого процесса взаимного
проникновения и влияния трех различных традиций: китайской, корейской и
"варварской", или "северной". Каждый из трех корней
внес свои соки в дело формирования чисто японского меча. С точки зрения
геометрии, он наиболее близок к корейским прототипам, тогда как весь объем
металлургии пришел, пожалуй, из Китая, где к тому времени имелась древняя
и великолепно отработанная методика получения железа и превращения его
в сталь с последующей ковкой и закалкой длинных клинков. Удивительнее всего
в этом вопросе то, что японцы быстро сумели наработать собственную уникальную
технологию получения невероятно плотного и прочного слоистого Дамаска,
тогда как в Поднебесной мы не находим ничего подобного. Китайские мечи
хороши, их уникальные экземпляры превосходили все мыслимые пределы, по
это были именно уникальные, штучные изделия гениев угля и наковальни, тогда
как в Японии мы имеем дело со стабильной, полноводной и очень производительной
традицией со всеми причитающимися атрибутами - школами, стилями, наследственной
передачей знаний, и т.д.

Немного отыщется на Земле предметов, прошедших столь же долгий исторический
путь, как японский меч, причем с минимальными потерями и практически без
искажения традиции. Это настоящая "капсула времени", простая
и доступная каждому заинтересованному энтузиасту, потому что волшебный
клинок сегодня жив, как три, пять и семь столетий назад, находя все новых
почитателей даже в наш технократический век.

Говоря о японском холодном оружии, следует с самого начала определиться
в терминологии, поскольку традиционный подход к данному вопросу отличается
от принятого в остальном мире. Тогда как повсюду при слове "меч"
возникает ясная и однозначная ассоциация с соответствующим предметом, в
Стране восходящего солнца это короткое определение трактуется гораздо шире.
От века в понятие "нихон-то" (Nihon To), что дословно переводится
как "японский меч", включают решительно все разновидности оружия,
имеющего стальной клинок (кроме топоров и серпов) - собственно мечи, ножи
разных типов, копья и рогатины, неверно именуемые алебардами. Слово "то"
означает не всякий меч, но лишь изогнутый и с односторонней заточкой. На
самом деле в Японии, как и повсюду, под словом "меч" реально
понимают именно это, а для обозначения прочих его родственников существуют
собственные названия - яри, наги-ната, вакизаси, танто,катана, айкути
и так далее. Сваливая всё в одну кучу, подчеркивают лишь идентичность
технологии клинков, вне зависимости от их размера, формы и
предназначения. Собственно, даже геометрические очертания различных
типов вооружения весьма сходны, будто вышли из рук одного мастера.
Плохо это или хорошо, но подобная унификация проявила отменную
живучесть в бурных волнах истории. Каждый тип клинка огранен временем и
войнами, словно кристалл, и по праву может быть назван классическим,
единственно верным и совершенным.


О японских мечах можно рассказывать бесконечно. Об их внешности, несравненных
боевых качествах, тончайших нюансах отделки, мастерах и школах, кузнецах
и фехтовальщиках, о сюжетах и способах художественной обработки металла
- за каждой темой стоит многовековой опыт и, что самое важное, не прерывавшаяся
ни на день традиция.
Холодное оружие Японии - настоящее окно в прошлое, волшебное зеркало, через
которое мы без искажений разглядываем многие аспекты жизни самураев ушедших
времен. В стародавние годы, увы, война и только война составляла стержень
и едва ли не единственный смысл общественной жизни, а потому трудно отыскать
лучшего проводника в этот кровавый и благородный, изысканный и жестокий
мир, чем тот предмет, на острие которого всё и держалось. История Японии
- история самурайского сословия, а душа всякого самурая - в его оружии.
Безусловно, копье и нагината в определенных ситуациях мощнее катаны и тати,
а лук со стрелами утонченнее, но лишь острый клинок катаны сопровождал
буси везде и всюду в опасностях жизни, и, стоя у последнего порога, самураи
не прокалывали себя копьями и не просили друзей застрелить их каленой стрелой,
а призывали на помощь опять-таки меч.


Ни в одной другой стране мира меч не обретался в повседневном быту настолько
плотно и естественно. Воины были воинами, горожане - горожанами, и даже
в самые отчаянные времена лютейшие из рыцарей не носились со своими Эскалибурами
день и ночь, держа руку на ножнах. Ни в Европе, ни в Азии, ни в просторах
российского пограничья никогда не было отчетливых школ или чего-то такого,
что хотя бы приблизительно можно назвать школами. Опытные вояки учили молодых,
юные таланты постигали науку в битвах, рождались, жили и умирали герои
и гении клинка, но каша кипела, не кристаллизуясь в образовательные структуры,
и отчего-то не нашлось ни единого ветерана, который сел и внятно записал
свои и чужие находки, технику защиты и ударов, финтов и поворотов, при
помощи которых ему удалось дожить до седых волос. Кто скажет, так или не
так махали саблями опричники Скуратова, крушили славян тевтонцы, а те их,
рубили турок донцы, погибая, в свою очередь, под ятаганами янычар? Но вот
современный мастер кэн-дзюцу перемещается, блокирует удары и рассекает
предметы в точности так, как это делали Тайра и Минамото, и даже еще ранее,
во времена освоения диких северных территорий, заселенных айнами.


Разве знало искусство рапиры или тяжелой испанской шпаги четко выраженные
стили фехтования с явным рисунком той или иной школы? Вряд ли, а если и
так, то где всё это, и кто покажет, куда и как вонзал тонкий клинок принц
Датский? Да и кто сегодня в состоянии изготовить точно такую рапиру, не
похожую на оригинал, и не очень-очень похожую, а именно такую, от химического
состава стали до последнего завитка гравировки, причем - с помощью настоящих
старинных инструментов? Применительно же к самурайскому мечу вся эта экзотика
является попросту нормальным течением жизни, не имитированной, а по-настоящему
той самой, что и пятьсот, и восемьсот лет назад. Бодрые деды, объявленные
"национальным достоянием", неторопливо куют и полируют, гравируют
и льют, оплетают, затачивают и покрывают тем же лаком то же дерево, а из-за
стен додзё несутся упоительные звуки, привычные уху средневекового самурая.
Если схватить за бока почтенного Мунэнори и, не дав ему опомниться, усадить
в тренировочном зале в самом центре Токио, он не скоро поймет, что демонической
силой был перенесен через пропасть времен.


Поэтому счастливец, выбравший в качестве хобби изучение традиционного японского
меча в любом его проявлении, не рискует ушибить ноги о дно, потому что
дна нет, и целой жизни мало для понимания одной-единственной детали, свойства
или возможностей обыкновенного "нихон-то".